Немного ангста...

[Kejin-san]

Название: Во всём подражать ему.
Автор: Kejin-san
Бета: AkumaDeNekoBakaDesuKara и товарищ Word
Фэндом: Kuroshitsuji
Персонажи: Уильям Т. Спирс, Алан Хамфриз.
Рейтинг: PG-13 (где-то так...)
Жанр: Angst, общий
Размер: мини
Саммари: Когда один случай меняет всё.
Дисклаймер: всё герои тёте Яне, мне только сюжет=)
Предупреждения: скорее всего ООС.
Размещение: Только с моего разрешения. Если найду там, где быть не должно – съем=Р
От автора: Было написано на майский фестиваль  Kuroshitsuji Festival и даже одержало

победу (тык)

Прочесть

У Алана Хамфриза была мечта – он хотел стать идеальным шинигами. Для этого юный жнец прилагал все усилия, чтобы быть отличником в академии: он ночами учил уроки, практиковался в технике боя в пустом классе, обстоятельно готовился к экзаменам. Сокурсники зачастую крутили у виска, когда Хамфриз отказывался от похода в земной клуб, прикрываясь невыученными уроками. Остальным было не понять, что за неведомая сила тянет Алана к его мечте, что движет им, заставляя выкладываться до последней капли, а потом мучиться кошмарами от хронического недосыпа.
А ответ был очень прост. Алан хотел стать похожим на него.
На первых курсах академии жнецы из департамента – уже умудрённые опытом – читали лекции по поводу практики и работы шинигами. Тот курс, на котором учился Алан, достался мистеру Спирсу – руководителю Лондонского департамента шинигами. Когда он впервые вошёл в аудиторию, крепко держа свою косу смерти в одной руке и книгу смерти – в другой, Хамфриз обомлел. Паренёк сидел, впиваясь взглядом в идеальную осанку, надменный вид и колкий, но безразличный взгляд Уильяма. Он был идеален во всём: от причёски до начищенных ботинок. Голос его был ровный, без единой нотки волнения или злобы. Спирс говорил о трудной работе жнецов, о возможной опасности, которая подстерегает неопытных шинигами на пути. И студенты сидели молча, повинуясь невидимым чарам, словно в один момент в аудитории выключили весь звук, кроме голоса учителя.
На Алана Уильям произвёл особенное впечатление. Приёмы, которые Спирс показывал с потрясающей точностью, заставляли студента замирать от немого восторга, то, что учитель цитировал целые абзацы из «Свода законов шинигами» восхищало и поражало, а умение держать себя в любой ситуации завершало и без того идеальный образ. В нём Алан увидел эталон шинигами – строгий, беспристрастный, спокойный, сильный, упорный, не позволяющий лишних эмоций, не болтающий попусту. Быть похожим на него – вот главное стремление для примерного студента. Ни один из других преподавателей не нравился Хамфризу так, как нравился Спирс. В тот момент, когда Уильям твёрдым шагом вошёл в аудиторию, весь свет сошёлся клином на нём.
И Алан поклялся сам себе, что станет таким, как Спирс. Пусть преодолевая трудности – ведь Уильяму тоже приходилось их преодолевать, выбиваясь из сил – ведь Уильям тоже старался и уставал, повинуясь правилам – ведь Уильям всегда им подчинялся. И момент, когда Спирс лично похвалил Хамфриза за его старания, стал для юноши самым сладким. Сердце порхало с бешеной скоростью, к щекам мгновенно прилила кровь, а руки лишились способности крепко держать перо.
«Он меня похвалил. У меня есть шанс стать подобным ему», - стучало в голове.
Но вскоре Спирс ушёл из академии – ему нужно было возвращаться к руководству департаментом. Однако Хамфриза это не остановило – он с двойным упорством взялся за учебники и тренировки, заставляя учителей хлопать глазами от удивления и ставить «отлично» в журнал.
Выпускной экзамен Алан ждал с каким-то сумасшедшим нетерпением – ему очень хотелось снова встретиться со Спирсом, начать работать под его началом. А когда списки пар шинигами повесили в главном холле академии, юный жнец в дурманящей эйфории ходил по коридорам здания. До желанного задания оставалось меньше недели.
Наконец, этот день настал. Тщательно изучив полученное дело, Алан со своим напарником направились к объекту – в мир людей.
Женщина, лет тридцати на первый взгляд, с добрым и открытым лицом бережно склонилась над детской колыбелью и что-то тихо напевала. Младенец мирно посапывал под хлопковым покрывальцем, окружённый нежностью и заботой. Свеча на деревянном столе подрагивала от слабых порывов ветра – на дворе был цветущий май. У наблюдающего за этой картиной Алана защемило сердце.
«Этой женщине остался месяц. Неужели судьба так несправедлива, что отнимет мать у только родившегося младенца?» – вопрошал жнец. Но ещё больнее становилось тогда, когда он осознавал, что отнимет жизнь не судьба, а он и его напарник. Что этой самой студенческой косой, которая прикреплена к поясу, придётся прервать начавшееся счастье.
Беспечного напарника это почти не волновало.
- Душой больше – душой меньше – какое нам дело? Мы же просто выполняем задание, правильно Ал? – Хамфриз на это удручённо кивнул.
- Как ты считаешь, давай подарим ей этот месяц и… и не будем трогать, - запинаясь прошептал Алан. Напарник кивнул.
- Как скажешь. Если тебе от этого станет легче, - и жнецы оставили радостную мать в полном неведении, позволив насладиться последним месяцем её жизни.
Но месяц прошёл, а Хамфриз так и не смог смириться с ужасным приговором. Он клял судьбу за то, что она подсунула ему такой гадкий подарок, что он не может с уверенностью выполнить свою работу. Но он должен был доказать, что достоин звания шинигами.
Женщина мирно спала – она должна была умереть от сердечного приступа, спровоцированного какой-то болезнью, названия которой Алан даже не помнил. Напарник подтолкнул его к кровати, а Хамфриз так и не мог решиться. Прошло несколько напряжённых минут.
- Если не можешь, то давай я, - шепнул напарник. Стрелка часов неминуемо ползла к времени смерти. Алан замотал головой, дрожащей рукой вынул косу и, зажмурив глаза, ударил женщину в грудь. Из раны вырвалась плёнка жизни. Студенты приступили к сбору.
Неожиданно одна из плёнок вырвалась из общего потока и направилась к Алану. Студент заворожено наблюдал за танцем извивающейся, словно змейка, белой ленты, переставая замечать всё вокруг. А плёнка тем временем медленно проникала в его тело, не причиняя боли, обманывая коварным спокойствием, и, достигнув сердца, ринулась обратно, оставляя в сердце острые, словно шипы, осколки.
От чудовищной боли Хамфриз упал и согнулся пополам. Сердце обжигало пламенем, он стонал и пытался сжать грудную клетку руками, легче не становилось. Напарник с ужасом наблюдал за сложившейся ситуацией, но разрывался между выскальзывающей плёнкой и бьющимся в агонии товарищем. Через несколько секунд Алан потерял сознание. Его напарник с трудом собрал оставшуюся часть плёнки и позвал на помощь.
Когда Хамфриз открыл глаза и увидел белёный потолок лазарета, первая мысль, пришедшая ему в голову, была: «я не сдал». В следующую секунду к нему метнулись медсестра и доктор.
- Студент Хамфриз! Вы меня слышите? – взволнованно начал доктор. Алан едва заметно кивнул. – Говорить можете?
Юный жнец сглотнул и понял, что горло его совсем пересохло.
- Вам дать воды? – предположила медсестра. Алан снова кивнул. Сестра скрылась за дверью, но вскоре вернулась со стаканом воды. Хамфриз отпил пару глотков и сиплым голосом спросил:
- Я сдал выпускной экзамен? – доктор и медсестра удивлённо переглянулись.
- Да, сдали, студент Хамфриз. Ваш напарник всё рассказал нам, и вскоре вы можете подать документы в мой департамент, - в дверях стоял Спирс – как обычно с косой смерти и в чёрном костюме. У Алана перехватило дыхание, сердце снова забилось в учащённом темпе, но в этот раз биение причиняло боль. Студент застонал. Врач и медсестра засуетились, но приступ вскоре прошёл. Спирс подозвал доктора и шёпотом спросил: «Вы ему сказали?» Врач отрицательно покачал головой. Уильям строго посмотрел на него, затем на Алана.
- Лежите смирно, Хамфриз, вам сейчас не стоит волноваться, - ровным голосом сказал начальник Лондонского департамента.
- Что со мной произошло на задании? – с испугом спросил Алан.
- У вас шипы, юноша, - вмешался доктор.
- Шипы? – удивлённо переспросил студент.
- К сожалению, да. Шипы смерти, - Алан вздрогнул. - Эта болезнь будет медленно поражать ваше сердце. Мы ничего не можем сделать, - медработники отвели глаза и медленно вышли из палаты.
«Поражать ваше сердце», - эхом пронеслось в голове у Хамфриза.
- Я умираю? – без надежды в голосе спросил Алан. Спирс посмотрел на будущего работника и кивнул. – Сколько у меня времени?
- Может месяцы. Может быть – годы. Есть множество влияющих на ухудшение факторов, - Уильям подошёл к койке и сел на стоящую рядом табуретку. – Но мне очень хотелось бы узнать, Хамфриз – почему эта болезнь настигла вас? Среди всех учеников вы показались мне наиболее способным, да и остальные учителя отзывались о вас соответствующе. Вы же слышали, из-за чего появляются шипы.
«- …Именно поэтому жнец должен работать беспристрастно, не проявляя эмоций, не ощущая боли и сострадания к людям. В противном случае – эти чувства вас и убьют, - сказал Спирс, завершая урок».
- Да, сер. Я слышал.
- Вы не предали этому значения?
Алан сглотнул подступающие слёзы.
- Предал.
- Тогда почему именно вы? – Уильям приподнял бровь в ожидании ответа. Хамфриз закусил дрожащую губу.
- Она не должна была умереть, - тихо-тихо прошептал он и часто задышал – не мог же он заплакать перед начальником. Спирс горько усмехнулся и положил руку в чёрной перчатке на худое плечо Алана.
- Не нам это решать, Хамфриз. Мы только должны выполнять свою работу, - юный жнец кивнул. Уильям убрал руку, встал и стремительно направился к двери. – Сейчас отдыхайте, Хамфриз. Когда вам станет лучше - приходите ко мне в департамент, и мы подберём вам наставника.
- Я не смогу больше работать, - тихо отрезал Алан. Спирс прямым взглядом посмотрел на юношу.
- Сможете, Хамфриз. Не стоит придавать огромное значение вашей болезни. Лучше её избегать. На вашем месте мог оказаться любой из нас, - Уильям потёр переносицу. – Мне не понять, что вы чувствуете в данный момент, но всё же знайте, что для вас эта жизнь ещё не окончена. Не давайте шипам убивать вас изнутри. У вас ещё будет шанс доказать, что вы работаете лучше остальных, а ваша болезнь научит вас выносливости. Это будет хорошим примером для остальных. До скорой встречи, Хамфриз, - Спирс закрыл за собой дверь, и Алан услышал удаляющиеся шаги. Когда они стихли в глубине коридора, жнец дал волю слезам. Он умирает. Он так и не смог доказать, что способен стать похожим на Спирса. Теперь он увидит в глазах начальника только снисхождение и жалость. Зачем же? Почему так произошло? И почему душа той женщины оставила жестокий рубец на сердце юного шинигами.
Алан хотел стать таким, как Спирс… Но у него не получилось.
Через некоторое время слёзы высохли, сменившись тягостным безразличием. Алан чувствовал, как покалывало сердце, слышал, как тикали часы и как за окном пела какая-то птичка, но его внимание не концентрировалось на этих мелочах – жнецу было всё равно. Для него нет будущего. Теперь он изгой. Калека. Ни на что не годный шинигами, которому не позволят выходить на задания. Периодически с ним будут случаться приступы – возможно на работе - и тогда все будут жалеть его, причитать, не понимая, насколько это мучительно – умирать изнутри… Тут Хамфриз резко сел.
«- …Ваша болезнь научит вас выносливости. Это будет хорошим примером для остальных», - возможно, Спирс прав, и в смерти нет ничего ужасного. По словам Уильяма, у Алана в запасе могут быть годы жизни. Но только в том случае, если он будет бороться.
Глаза Хамфриза засветились упрямством и надеждой. Что ж, раз судьба наградила его шипами, он будет с гордостью носить их. Но никто и никогда не узнает, какая боль таится в сердце у хрупкого жнеца. Болезненный и слабый внешне, он не позволит назвать себя ущербным, доказывая всем и каждому, что достоин своего эталона. Достоин во всем подражать Спирсу.